10 Января 2018
Яна Сигида: это все про меня
Актриса Яна Сигида – про время, «повышенную родственность», музыкальную школу, извилистый путь на сцену, а также про осознанность и борьбу, как смысл жизни.
Яна Сигида. Окончила Новосибирский государственный театральный институт. Выпускница курса Н.А. Никульковой. В театре «Старый дом» работает с 2009 года. Режиссёр спектаклей новосибирского социально-значимого проекта «Особенный ТиП»: « Моя Сказка», « Пир».– Что характерно, мы встретились не в «Старом доме», а в «Дом актера». Что для тебя значит это пространство сейчас?
– Это такой новый виток в моей жизни. Действительно, последнее время это стало убежищем для меня. Я чувствую поддержку этого места, и именно здесь родилось уже три дорогих мне проекта – два спектакля с Особенным ТиПом и сказка «Чудеса с часами».
Раньше скептически относилась к организации СТД, но в работе познакомилась ближе с Юлей Чуриловой, продюсером Дома Актёра, и она стала для меня мощной поддержкой. И вот я уже подала документы, чтобы вступить в ряды Союза театральных деятелей. Я на практике увидела, что здесь артистов любят и поддерживают.
На данный момент в Доме Актера идет работа с Особенным ТиПом. А завтра состоится премьера сказки. Обычно не принято разглашать, что мы где-то на стороне что-то ставим, но я смело могу говорить об этом, потому что набрала такую команду артистов, за которую мне не стыдно. Это люди с высокой степенью ответственности, все профессионалы своего дела. И порой бывают репетиции непростые, приходится доказывать что-то, убеждать. Но побеждать мастерством. А так как, естественно, этого не хватает – так как я никакой не режиссер… Просто такое стечение обстоятельств…
– (с недоверием – прим. авт.) Да ну…
– Вот каждый раз, когда я озвучиваю, что я никакой не режиссер, мне говорят: хватит прибедняться: мол, назвался груздем… Я, честно говоря, никогда в жизни не мечтала и не мечтаю быть режиссером. Мне кажется, что это такой труд, такая махина, которую мне никогда не взвалить на свои хрупкие плечи.
– Но говорят же, что нет ничего более постоянного, чем временное… а что за сказка?
– Сказка новогодняя: «Чудеса с часами». В ней все завязано на том, что временем надо дорожить, молодость уходит – к примеру, у Бабы Яги ее не вернуть. Но она такая коварная – как многие современные женщины, – и очень хочет быть опять молодой. Хочет, чтобы за ней ухаживали молодые и красивые. Но этому не бывать. И вот эта тема времени меня сейчас тоже очень волнует.
Про маму, папу и Музыкальную школу
– Мои родители – простые рабочие хорошие люди. Я знаю, не бывает идеальных семей. Но, как говорит сестра: «У тебя повышенная родственность». Вот, в нашей большой семье с многочисленными родственниками я являюсь именно тем человеком, который все время жаждет объединения. Мне надо сплачиваться. Нужно, чтобы дети, которые появились у наших сестер, братьев – чувствовали поддержку, тыл. И я изо всех сил это делаю.
Папа у меня торговый работник. Мама – библиотекарь, всю жизнь любила книги: всегда читает. И вообще мои родители – самые лучшие! А еще моя мама – активистка.
– Вот от тебя тоже чувствуется такая сильная активная энергетика…
– Возвращаясь к маме: мама – это тот человек, который с детства сказки нам иллюстрировал. А в сказках всегда оживали мишки, зайки… Они с нами разговаривали. И я думаю, это тоже повлияло на мое желание оживлять все вокруг.
Со второго класса общеобразовательной школы я пошла в музыкальную, которая была рядом. И все в моей жизни происходило через какое-то сопротивление… Мама не понимала, куда я иду, что происходит. Была против. Однако меня взяли, и я начала заниматься по специальности аккордеон.
В итоге, вместо пяти-семи обычных лет я проучилась девять. И уже играла не только на аккордеоне, но еще на ударной установке, фортепьяно, а также ходила в хор и на дирижирование. И этого мне тоже было мало: мы готовили какие-то концерты, и сцена всегда была в моей жизни, со второго класса: адреналин, зрители…
Честно говоря, я очень хотела быть певицей. Мне нравилось все, что связано со звуком. И нравится до сих пор. И я подумала тогда, где же я буду петь? Ну, вот закончу я музыкальный колледж (если я туда вообще поступлю, я была уверена, что туда не поступлю). Допустим, закончу. Но где я буду петь? В кабаках? В барах? Никто мне тогда не объяснил, что есть и другие какие-то ходы и выходы. И я растерялась.
В девятом классе меня показали артисту, который уже больше не служил в «Красном факеле» – Юрию Александровичу Козеву. И он меня убедил, что надо заканчивать 11 классов (хотя на тот момент было училище и принимали после девяти классов). Сказал, что нужно заниматься пока и готовиться. Я подумала, что, наверное, Театральное училище – это и есть совокупность того, чем я живу: танцы, песни, художественное слово. Он меня готовил, и я поступила.
Поступила довольно просто: оказалось, главное, чтобы было … бойко. На тот момент я так сформулировала этот проходной балл – главное, чтобы было ярко, задорно. Чтобы была энергия… А этого у меня было достаточно, в отличие от какого-то понимания художественного слова. Я тогда в этом смысле была очень зеленая.
И я Юрию Александровичу так благодарна была на тот момент… Потому что через год произошла реорганизация училища в институт, и все наши побежали в вечернюю школу. А мне можно было уже никуда не бежать и заниматься любимым делом. Чем я, собственно, и начала заниматься. И только в институте я стала понимать, куда я пришла и что происходит.
Про Музкомедию, «Первый театр» и Нину Заречную с голосом Высоцкого
– Вот говоришь, что петь ты любишь. А почему драма, а не музкомедия, например?
– Как бы объяснить… знаете, вот пришла я год назад на спектакль в музкомедию. Смотрю, и понимаю, что нравятся мне на сцене только два артиста. Потому что работают они настолько тонко и филигранно… и в каждый момент понимают, что они делают и осознают это.
На первый взгляд, у меня есть все данные к тому, чтобы работать в музыкальной комедии: я такая «душа компании». Открытый человек. Но на самом деле я еще и очень самокритичный человек. Когда смотрю спектакли – даже драматических театров, – очень редко чтобы мне что-то нравилось. И градус моего заказа очень высокий. И чаще всего удовлетворения не происходит.
Но, наверное, я могу допустить, что я просто не видела хороших музыкальных спектаклей: мне хочется, чтобы драматическое проживание было всегда. Подлинное проживание для меня превыше всего.
– Может быть, у тебя были и другие хобби в школе, кроме музыки?
– Да, конечно, в школе все кружки были мои: выжигание по ткани, футбол, горные лыжи, лыжная база, выжигание по дереву, аэробика, акробатика, студия пластики… Это все было. Но музыкальная школа вытесняла все. Она всегда появлялась сзади с таким кнутом и рожками и говорила: «Ну-ка домой, назад! Заниматься!». Все сводилось к тому, что я не могла себе больше ничего позволить. Потому что там было слишком много занятий, к которым нужно было успевать готовиться. Как-то так меня само вынесло в эту сферу музыки и творческого проявления.
– После того как отучилась, ходила по театрам? Думала куда устроишься?
– Вообще не думала. Наш курс почти целиком взяли в «Первый театр».
В то время театр базировался на платформе института и позиционировался как учебный. И мне было этого мало. Мне казалось: «Как это? Я продолжаю ходить в институт?» Все-таки пять лет с девяти до девяти от звонка до звонка… Мне нужно было переходить на другой уровень, я это чувствовала. На этой почве появилось какое-то депрессивное состояние…
Ставили первую пьесу «Калека с острова Инишман», и мне было странно, что в театре есть только молодой костяк, но в пьесе-то присутствуют и возрастные роли! И как мы будем играть возрастные роли… и как-то это странно…
В общем, во мне это все бурлило. Я, кажется, должна была играть одну из сестер – Кейт или Эллен. Во мне все сопротивлялось. И я ушла. Ушла, даже не начав репетировать. То есть неделю или полторы я там всего пробыла.
Ушла в никуда. Но меня звали еще в Абакан и в Тюмень. В Тюмени было очень хорошее предложение, но что-то меня остановило… Я мучилась. Пока выбирала между Абаканом и Тюменью, устроилась зачем-то в туристическую фирму… там поработала немного. Поняла, что буду обычным офисным червем, с ума сойду, не смогу… Убежала.
И потом мы очень долго говорили с Изяславом Борисовичем Борисовым. Он мне порекомендовал ехать в Тюмень, раз позвали. Но добавил: мол, погоди, я поговорю, чтобы тебя посмотрели в «Старом доме»… Дальше не помню: кажется он был занят, что-то не складывалась. Но в итоге, я позвонила сама.
Помню, что пришла на прослушивание. Посмотрел меня Линас Зайкаускас. И я ему, в общем, показалась. Пригласил на репетицию вольнослушателем.
Некоторое время ходила на репетиции, но в какой-то момент стало совершенно понятно, что не выдержу натиска Линаса, со всей его «правдой жизни» в театре и иногда с жесткими словами. Я не готова была – ни морально, ни физически. После репетиций были какие-то срывы, истерики.
После некоторых репетиций меня взрослые артисты отпаивали: говорили, мол, успокойся, все будет хорошо. Режиссеры меняются, артисты остаются…
Все-таки я испугалась и ушла. Сказала, что нашла другую работу – обманула, конечно. Но потом мне позвонила директор – Антонида Александровна Гореявчева и заведующая литературной частью театра Оксана Ефременко, которая у меня преподавала в институте. Попросили меня все взвесить, выказали мне свою поддержку…Сказали: приходи репетировать…
А я как-то очень слаба перед теплыми взаимоотношениями, человеческой проникновенностью. И пришла. И точно также продолжала репетировать. Меня точно так же продолжали отпаивать после репетиций.
Репетировала я Нину Заречную в «Пять пудов любви». Все было не просто: например было кровоизлияние на связках – потому что режиссер меня просил ползти к Треплеву и голосом Высоцкого хрипеть «Я люблю тебя!!!». То есть все это было. И мы это делали по восемь часов…
В общем, неокрепшая психика после института и неокрепшие связки – все это рухнуло в одночасье. Я сразу узнала мир театра. Полностью, до дна.
– В какой момент ты поняла, что из «Старого дома» ты уже не уйдешь?
– Наверное, когда я пережила премьеру «Пяти пудов любви» ( «Чайки»). А премьеру я играла, извините за подробности, вся обколотая. Потому что у меня было полное несмыкание: не могла говорить. Утром бежала к фониатору, потом на прогон. В обед опять бежала к фониатору. И вечером туда же. Это все было ужасно. Но надо сказать, что сейчас уже 4.5 года я не посещаю фониатора вообще.
Не хожу к фониатору, потому что именно столько времени занимаюсь своим голосом с профессиональным педагогом – вокалисткой с итальянской академической школой Ярославой Юрьевной Перьевой. Она научила меня заново владеть звуком, определять, когда гортань задирается, где находится примарная зона и как важно в звучании расслабляться, чтобы не «бомбить» по связкам, как я делала до этого и считала это правильным. И вот уже 1,5 года, вдохновлённая её уроками, я сама преподаю сценическую речь и учеников всё больше и больше. Голос для артиста - один из главных инструментов, который нужно всё время тренировать.
И это тоже дорога, длинный путь. И вот когда я преодолела премьеру – это испытание сильнейшее, – даже жалко было куда-то уходить. Даже мыслей никаких не было.
Я вдруг поверила в свои силы. Что это возможно пережить, с этим возможно работать. И развиваться. И продолжила дальше.
Следующий мой спектакль – «Валентинов день» Вырыпаева, с тем же режиссером. Но здесь я уже была как-то так собрана и подготовлена – просто делала свое дело. И даже где-то получала удовольствие. И сейчас это одна из моих любимых работ. А дальше – «Таня-Таня» с Анной Зиновьевой, где у меня потрясающая роль была со Светланой Галкиной в паре. И все начало развиваться и вылилось уже в этот поток. И меня было уже не остановить.
А потом... потом я ушла из «Старого дома».
Про бегство, Москву, кастинги, детский сад на Рублевке и профессии, созданные для нас
– Очень важно разделять – где у тебя импульс на основе твоих сиюминутных эмоций, а где твое истинное желание. Я вот до сих пор не могу найти эту границу – между осознанным желанием и импульсом. Импульсом, горячностью...
– Может, это понимание с возрастом приходит?
– Наверное. В общем, 2011 год. Я все лето мечтала выйти из отпуска. Жутко хотела работать. И пришла в сентябре на репетицию. Приехал Антонио Лателла: он ставил тогда «Трилогию». И вдруг у нас начинаются репетиции, где Антонио начинает очень много требовать голосовых окрасок (он просил масочное острое существование). И у меня опять включился страх, который связан с кровоизлиянием на связки – то, что было в 2009 году на премьере «Чайки».
Дело в том, что у меня очень мощный голосовой аппарат. Но я к тому моменту не умела им владеть. Давала много, но не долго. И вдруг я поняла, что все это опять какая-то критическая точка… И если я сейчас не уйду сама, то «уйдут» меня – потому что я просто останусь без голоса.
Я приходила домой и не могла даже разговаривать – у меня все сипело и хрипело. И это меня сильно напугало. В итоге, через десять дней после отпуска принимаю решение: все, ухожу… потому что я хочу жить, работать и быть артисткой. Но сейчас я все просто потеряю: умру, и все закончится.
Написала заявление. Объяснила директору, что мне нужно подлечиться: образовались узлы, нужна была операция. И ушла.
Поехала в Москву, потому что был уверена, что уйти из профессии, оставаясь в городе – это как-то сложно. Я решила, что уходить и заниматься какой-то другой деятельностью я смогу только в Москве. А там думаю: дай-ка я похожу по кастингам. И, короче, хапнула этой жизни по полной программе: провинциальная девушка ходит по кастингам. Я увидела все дно этого дела. Если у тебя нет связей, денег, протекции…
Первый месяц в Москве я просто сияла. Каждый день на улице мне говорили комплементы. Типа того: «Девушка, какая вы красивая! Как вы сияете!» В Новосибирске никогда такого не было сроду. То есть, у меня просто открылось новое дыхание! Я верила, что все будет классно…
Хватило меня ровно на месяц. После этого я так же, как все возвращалась в метро, ненавидя весь этот мир, с коленками, которые выворачивало наизнанку – потому что нужно было работать. И работа была стоячая: нельзя было садиться по девять часов. В общем, началась система выживания.
Я опять все взвесила. Я не хотела участвовать в этих шоу, куда мне был доступ. Не хотела участвовать в сериалах – хотя и снялась в одном. И хочется все это забыть как страшный сон, потому что я вдруг увидела всю изнанку, которая мне неприятна.
Поняла, что если попасть туда поможет только какой-то случай: режиссер тебя где-то заметил и пригласил. А вот так – ползти, продираться локтями, через это все проходить – я не готова. Потому что я знаю себя: я просто не выживу. Когда дойду до того режиссера, от меня ничего уже не останется.
Поэтому, я сразу завязала с этими кастингами и начала просто выживать в Москве. То есть работала в салоне карнавальных костюмов… Там меня заметили, и пригласили в частный детский сад рядом с Рублевкой. И я трудилась еще там некоторое время.
И в салоне карнавальных костюмов, и в детском саду мне сказали, что это абсолютно «мое». Что мне надо здесь оставаться. Что они меня отправят на курсы. И я очень нужна. И я поняла, что я вообще не пропаду: работа же меня очень любит! Но… вернулась домой.
– Сколько времени в Москве провела?
– Год.
Про племянницу и регистрацию браков
– Я вернулась домой, потому что (возвращаемся к теме повышенной родственности). Сестра моя была в положении. Мы очень долго этого ждали. И может многим не понять, но я думала – как это?! Моя сестра беременна, а я – в другом городе?!
На тот момент я не могла себе это представить. Казалось, я должна быть рядом, разговаривать с ребенком. Мне даже приснилась племянница. И, кстати, ее назвали похожим на мое именем.
И я вернулась домой. А через какое-то время мне звонят из театра и говорят: «Ты вообще возвращаться собираешься?» На тот момент я была такая потерянная, такая ненужная. И сломя голову побежала обратно в театр. И надо сказать, просто два года парила… Была счастлива и мне нравилось абсолютно все… вот такой человек.
– А еще ты сейчас занимаешься выездной регистрацией браков.
– Мне однажды позвонили (это было девять лет назад) – из праздничного агентства, где я подрабатывала аниматором. И говорят: Яна, нужно провести торжественную регистрацию брака.
А я им: «Погодите. Я юридически не имею никакого права! И к загсу не имею никакого отношения!» Но оказалось, им не нужен человек, работающий в загсе, а нужна артистка.
Я скачала текст из интернета. Была очень смешно одета – потому что мне казалось, что я очень должна быть похожа на типичного регистратора, раз такое дело. И помню, как это выглядело странно… Стоял такой большой стол широкий. У меня лежала эта папка. Я, естественно, не могла выучить эти странные слова: «Правом, данным мне государством…». Все это казалось вообще не про меня, и что я здесь делаю… Но таким образом регистрации вошли в мою жизнь.
Группы в соцсетях у меня появились год назад – вконтакте и инстаграмме. До этого люди находили меня по сарафанному радио. И вот они до сих пор все идут и идут…
Теперь я могу сказать, что, да конечно – это дополнительный заработок. Но, как и все в своей жизни, я не могу это делать, не подключаясь сердечно, душевно. Я просто влюбляюсь во многие пары. Поэтому постоянно веду свою статистику – кто вообще брачуется, какие люди, что они из себя представляют…
Например, в этом летнем сезоне расписывались пары, где девушка – невеста была влюблена в своего жениха еще со школы. И она думала только о нем, верна была ему… Встречались девушки с длинными косами, с чистыми целомудренными глазами. И это такое чудо! А в прошлом сезоне женились очень думающие пары. Я видела, что эти люди создают семью не потому, что арка стоит и красивое платье. А потому что они четко понимают, зачем им это нужно. Понимают, что вдвоем они – команда, и добьются больших результатов. Что вдвоем они сильнее… мудрее. В общем, это исследование в моей жизни. И я очень люблю это дело. Людей люблю.
Про чудеса, любовь, йогу, социальные сети и …мужа
– У актеров часто проблемы с личной жизнью. С мужем ты как познакомилась?
– Я долго шла к этому. Потому что… в моей жизни очень много заняла школа. Потом институт. А потом театр. В общем-то, на личную жизнь – полноценного времени, с той энергией, чтобы встретить настоящую любовь у меня не было.
Вся энергия уходила туда, в театр. И мне какое-то время казалось, что театр – это и есть мой муж. Понимаете, где твоя энергия, там и твое внимание и наоборот. Вот, у меня вся энергия была там, всегда. И до сих пор все, что происходит там всегда в приоритете. До сих пор никакие семейные традиции и праздники не имеют никакого веса – против театра, сказок, вечерних спектаклей. Извините: никакого Шерегеша, второго января я работаю… И все едут без нас.
И соответственно, личная жизнь у меня не складывалась совершенно. Были какие-то проходные болезненные истории… помогающие мне играть какие-то роли. Вот, случается в моей жизни история, и я понимаю – так это для того, чтобы я сыграла эту роль! Такое было сознание.
А потом вдруг я очень сильно устала. Мне очень захотелось любви. Мне захотелось встретить настоящего, хорошего, благородного мужчину.
В это время я увлеклась йогой. И вдруг, во время практик (нужно было загадывать желание) я формулирую одну важную фразу: я хочу встретить единомышленника. И я все практики начала делать через это желание. Прорабатывать его.
На тот момент мы дружили с осветителем, Аленой Ромашовой. И я ей как-то говорю: «Аленка! Ты меня выведешь на мужчину!». И вот, пишет мне в интернете, как ни странно (я до этого никогда не верила, что это возможно) мужчина. По поводу песни. Я сделала на своей станице вконтакте пост с песней. И он мне пишет какие-то свои размышления…
Мы начинаем с ним переписываться. И я понимаю, что меня цепляет, что его волнует моя музыка. И оказывается, что он знакомый Алены. И он через ее страницу увидел меня. Пришел на мою страницу. Его зацепила моя музыка, и он решился мне писать.
Говорит – дай мне свой телефон. А я ему: «Не дам. У меня утром сказки, а вечером я сплю». Ужасно не люблю разговаривать по телефону, особенно дома. И он мне присылает MMS, где поет под гитару. Слышу его тембр голоса – это к разговору о том, что звуки – это мое слабое место. Классный тембр, и песня. Я вообще не понимаю, что происходит…
В общем, я решаю с ним встретиться. Иду на свидание. С самыми тяжелыми мыслями иду: ничего не будет, все у меня не складывается, жизнь неудачницы и все такое прочее.
Я вижу его, и понимаю, что мне он дико симпатичен. Он встает – я отмечаю, что парень два метра ростом. И когда мы доходим до конца аллеи, случается третий пункт, который я раньше прописывала в своих списках: я уже хохочу как сумасшедшая. Потому что он за три минуты ухитрился меня рассмешить. И еще от него классно пахнет!
В общем, контакт случился сразу. Но мне все равно еще долго не верилось, что это он. Все долго складывалось, да и я была уже взросленькая – мне нужно было все и сразу. И еще, я очень стремительная, а он – очень думающий человек.
Два года встречались. И потом он, совершенно неожиданно, сделал наконец-то предложение. И поженились. И теперь идем рядом.
– Он не актер, не музыкант…
– Нет. Но он очень любит это все: смотрит все мои спектакли. Любит музыку, где-то даже помогает со звуком. И мы действительно единомышленники.
Про «Особенный ТиП»
– «Особенный ТиП»... Как он появился в твоей жизни?
– Мне стукнуло тридцать. Я пришла к врачу – а врачей я не очень люблю, потому что уверена, что человек сам может исследовать свое тело… Вот, пришла к врачу, и меня очень сильно напугали и выходя из кабинета, я начала помирать.
Эта ситуация стала для меня переломным моментом. Потому что я вдруг поняла, что должна жить и побеждать. В тридцать лет у меня была мощнейшая истерика: казалось, что из меня выходило все, что нажито непосильным трудом. Все лишнее: обиды, разочарования… все это как-то смыло слезами. И дальше я пошла действовать. Со страшной силой.
Я сказала себе: хочу интересных встреч и проектов. И вдруг пишет Оля Стволова: так и так, у нас был режиссер, но по семейным обстоятельствам она с нами не может больше работать.
Говорю: «Оля, я буду у вас вести актерское мастерство. А вы пока ищите режиссера». Я начала вести у них актерское мастерство. И буквально влюбилась в «Особенный ТиП». И дальше поняла, что все, я их никому не отдам. Мы выпустили спектакль «Моя сказка». И это был кайф, победа, счастье.
Похоже, что «Особенный ТиП» и вся моя последующая жизнь связаны как-то с темой бойцовского духа. И неспроста называется он «Особенный ТиП»: потому что все участники там – абсолютные борцы, победители. И они так меня заражают! Они общаются со мной на одном языке. Они такие чувствительные… Очень крепкие орешки. Все, чего мне так не хватает в каком-то холодном закрытом мире вокруг – это есть в них.
Мы с ними на одной волне. Мне хочется с ними ходить в кафешки, болтать, танцевать. «Особенный тип» – это для меня как способ высказывания.
Я не режиссер, ни в коем случае. Я человек, который может заряжать, вдохновлять, и может получать это все обратно. Я генерирую энергию и точно знаю это про себя. Могу не обладать никакими другими талантами, но то, что генерирую энергию – это факт. И ребята на это откликаются, они мне верят.
И вот, случилась уже вторая премьера. И по стечению обстоятельств – опять же, не я должна была выпускать спектакль. Но выпустила его я. Это был коллапс в моей жизни: потому что на выходе была сказка в «Старом доме», премьера в Доме актера. И все это в одну кучу. Но в итоге все получилось.
– Ты можешь сказать о себе, что ты сама себе психолог?
– Да, могу. Я постоянно занимаюсь этим. Например, я понимаю, что у нас совершенно нет культуры воспитания семейных гармоничных взаимоотношений. То есть я пришла к своему мужу, будучи абсолютно неподготовленной. Я не знала, как это все строится и могла только одно – конфликтовать. Потому что в этом я как раз хорошо понимаю: в театре ведь главное – это конфликт, событие. Я могла это на раз устроить.
Чтобы научиться принимать, терпеть, искать какие-то лазейки, – вот этого всего я как раз не умела. Поэтому я очень сильно увлеклась этим вопросом. И надо сказать, что наши взаимоотношения улучшились с момента, как оно было изначально, и как сейчас.
Про Дуняшу, главную роль, волосы и Маленькую Бабу Ягу
– Роль, которая тебе ближе всего, которая похожа на тебя.
– На самом деле, они все – это какая-то моя сторона. Это же понятно, да? Я вот сейчас читаю Иванну Чаббак, «Актерское мастерство». Голливудских артистов она всех сделала. И понимаю, что она просто предлагает систему манипуляций: берешь свою жизнь и на этом, собственно, работаешь.
Думаю, наверное, это не совсем то, что мне до конца, на сто процентов, интересно. Потому что хочется, чтобы оставался какой-то художественный вымысел: где-то допридумывать, доисследовать. Мне это ближе.
Но понятно, что какие-то острые точки мы все равно берем из своего опыта. И все точки в моих ролях взяты из моего опыта…то есть это все про меня.
Вот играю я Дуняшу в «Вишневом саде». И мне поначалу казалось, что зрители даже не помнят, что была какая-то Дуняша. Но это не так. Потому что, как мне сказала одна моя знакомая актриса: «Янка, ты с ума сошла – это же такая история: за своим мужиком кровь подтирать!»
Так как я человек сомневающийся, мне очень нужна поддержка. Всегда буду сомневаться, всегда буду в поиске. Что бы про меня кто ни говорил: слабая? – пусть буду слабая. Но я всегда буду искать.
Но Дуняша настолько во мне откликается. А что? Она хочет любви. Она ищет любви. Она хочет быть любимой. Разве не про меня? Абсолютно про меня.
– А еще у тебя волосы очень красивые.
– До момента ухода из театра в 2011 году у меня волосы были ниже ягодиц. Это был как раз тот случай, когда можно было сказать, что я села на свои волосы. И когда я ушла из «Старого дома» и побыла в Москве, мне подумалось – мол, в театр-то я все равно не вернусь. А подстригусь- ка я, распрощавшись с прошлой жизнью. И подстриглась. Сделала себе каре.
А через неделю мне позвонили и сказали: «Яна, ты нам нужна». Потом я еще стриглась, обесцвечивалась. Причем, у меня от природы такой насыщенный шоколадный цвет… Но мне было мало: нужно было обострять ситуацию. И я обесцветилась.
До всей этой эпопеи меня спрашивали: «Как ты ухаживаешь за волосами?» И я отвечала: «По ним хоть сапогами кирзовыми ходи. Им ничего не будет». Мама с папой наградили. Но после того как обесцветилась, страдаю над обломками роскоши былой.
Но все будет нормально, еще не вечер. Я просто поняла, что короткие волосы – не мое. Я понимаю четко, что моя сила не только в том, что я перечислила выше, но и еще в моих волосах. Это мои антенки. Поэтому буду отращивать!
– А любимый персонаж сказочный, наверное, Маленькая Баба Яга?
– Точно. И до сих пор: настолько мне эта история близка. Наверное, я перечитывала эту сказку раз сто пятьдесят…
Светлана Фролова
Фото: предоставлены пресс-службой театра «Старый дом», а также из личного архива Яны.