Сергей Бондаренко: о культуре памяти

В новосибирском Закаменском крематории прошел «день открытых дверей». О работе между жизнью и смертью рассказывает директор новосибирского МУП СПС «Похоронный дом „ИМИ“», Сергей Бондаренко.  

Сергей Валентинович Бондаренко. Депутат (избирательный округ №40). Образование: окончил Новосибирский техникум легкой промышленности и Новосибирский институт народного хозяйства. Председатель комиссии по муниципальной собственности, член комиссии по научно-производственному развитию и предпринимательству. Мастер спорта по греко-римской борьбе. Кандидат экономических наук. В 1996 году Сергей Валентинович — директор муниципального унитарного предприятия «ИМИ».

О профессии, которой в России не учат



– Как вы попали в эту сферу?

– Мальчик Сережа Бондаренко никогда не грезил этой профессией. За руку меня в эту отрасль никто не приводил… История была банальная. Дело в том, что я собирался жениться, нужна была кооперативная квартира. Я закрыл глаза и пошел в любое место, где можно было ее заработать.

В далеком 1985 году существовало Управление коммунальных предприятий – куда входили бани, прачечные, спецавтохозяйства. И там можно было – отработав два-три года, – честно заработать жилье. Я заканчивал институт, было мне 25 лет.

Предложили: «Пойдешь в банно-прачечную»? Находились они тогда на Фрунзе. Поднимаюсь в контору, май. От бани идут испарения. С женщин в экономическом отделе буквально пот бежит… Я говорю: «Ну, нет!» Мне отвечают: «Тогда только похоронное бюро!»

И пошел я туда. На следующий день подъезжаю: парень на «Яве», в каске, в костюме. Все ждут такого «Шрайбикуса» в очках, а я – мастер спорта по классической борьбе. Вообще не представлял себе, что буду когда-нибудь работать в этой отрасли…

Прошло три с половиной года, я действительно дослужился до кооперативной квартиры. Думаю: «Еще чуть – чуть, еще годок и свалю отсюда!». Но тут в Новосибирске состоялась первая выставка похоронной сферы. И я туда попал!

Сергей Якушин, который построил первый крематорий, целый самолет греческих гробов привез на эту выставку: в стекле, хрустале. Красивые такие! И тогда меня «прошибло». И мы поехали получать знания в Грецию. А потом меня одного обучали во Франции. И то, что сейчас в Закаменском крематории – это то, что я видел там, в далеком 1995 году.

Поэтому у меня особое профессиональное образование. Этой профессии нигде в России не учат. Ее не существует, как таковой, – нет техникумов, институтов. Этому можно научиться, разве что посещая выставки-семинары индивидуальные занятия. Наработать какой-то опыт.


О прахе безродных, семье, церкви и кремации



– Сколько крематориев в Новосибирске?

– В Новосибирске один – Закаменский. Еще один в Новосибирской области. В России же аналогичных объектов не более двадцати, из них четыре находятся в Москве. Один – индустриального типа – в Санкт-Петербурге. Есть также в Новокузнецке, Хабаровске, в Нижнем Тагиле, Свердловске... Процент кремации в России невелик, но в Москве достигает 40-50%, в Санкт-Петербурге (так как город «на воде») – 70%. У нас в городе – порядка 20%.

Что касается зарубежной практики, конечно, все зависит от территорий и традиций. Например, есть Китай и Япония, где кремация достигает 99% – впрочем, традиции и количество людей, проживающих на территории Китая, заставляет действовать именно таким образом.

У нас в городе есть две профильные муниципальной службы. Одна – Муниципальное казенное учреждение, которое заведует всеми кладбищами. Мне доверен только сервис, непосредственно кладбищами не занимаюсь.

– Много посетителей ждете на Родительский день?

– Специально приходящих в крематорий людей мы не считаем. Допустим, придет 300 – 400 человек.

– А когда они придут…

– Во-первых, у нас есть такая акция – «Букет пенсионеру». Цветы бесплатно раздаются гражданам в рамках нашей сети (20 филиалов). Новосибирцы могут прийти с этими цветами, поставить свечку… Может, постоять рядом, вспомнить… Понимаете, нельзя жизнь воспринимать как данность. Кто-то ведь все, что вокруг нас, когда-то создавал! И такие дни – это дань поклонения ушедшим. Семье, частью которой мы являемся.

– Когда люди сюда обычно приходят?

– Чаще всего на день рождения человека, день ухода из жизни. «Девять дней», «Сорок дней». И, конечно, – Родительский день. По сути – 4-5 раз в год человек может, ориентируясь на церковные праздники прийти сюда. Посетить место погребения.

– Как церковь относится к кремации?

– Никаких противоречий между церковью и услугой кремации не существует. По крайней мере, в Новосибирске. Вообще, залы прощания должны окормляться кем-то. И здесь работают батюшки из храма архангела Михаила – Владыка Тихон направляет. Есть даже прямое письменное закрепление за тем или иным приходом конкретного объекта.

– Сколько стоит процедура?

– Вообще, кремация считается категорией «эконом-класса». Почему? Потому что нет дополнительных опций, которые придают сервису дороговизну: оплаты услуг на кладбище, венков и прочего. Все это убирается, и получается в итоге значительно дешевле. Да – красиво, но еще и дешевле.

Кремация стоит примерно 7200 рублей. Хранение в колумбарии на десять лет, то есть стоимость аренды ячейки, зависит от ряда: «более престижные» места – на уровне лица, например – 14 000 рублей. Если ниже или выше – 9000. После десяти лет аренды родственник приходит и происходит продление содержания – как в коммунальных услугах.

– А если, например, человек не придет?

– С этим мы сталкиваемся и в повседневной жизни. В договоре кремации есть пункт, что если вы в течение двух лет не придете и не заберете, то у нас есть специальное место невостребованного праха. Мы пишем заказные письма, рассылаем их, не получаем ответов. Ну и приходится… Видите вон тот красивый памятник с голубем? За ним глубокий бункер. Если прах никому не понадобится, то он будет там. В случае, если человек придет потом – ему предложат подойти к бункеру и возложить цветы. Туда же попадет и прах «безродных».



– Помните самое необычное захоронение, которое вам приходилось проводить?

– В Новосибирске сейчас проживает категория ортодоксальных корейцев. И как-то раз нам пришлось не только оказать услугу кремации (за сутки), но и предать прах воде. Это было зимой. Сначала решили, что мы сможем выйти в ту часть Оби, которая не покрыта льдом, но дело было сразу после Нового года. Даже около ГЭС было не подойти… Пришлось прорубать лед: процедура почти та же самая, что и пробивание купели перед Крещением. Группа корейских родственников вышла на лед, в интересном облачении – белые мантии, косыночки. Я не видел такого в Новосибирске.

– Что касается церемоний (например, занос гроба) вы эти услуги предоставляете?

– На самом деле этот сервис почти не отличается от традиционного захоронения. Точно также приобретается ритуальная атрибутика, происходит подготовка тела: человек же должен увидеть своего близкого в достойном виде, правда же? И разница только в том, куда мы везем – или сразу на кладбище, или в крематорий. В остальном церемония соблюдается.

Вообще, вся ритуальная сфера делится на четыре крупных части. Первая – это сохранение, подготовка, облачение. Вторая – оказание ритуальных услуг, в том числе транспортировка, вынос-занос. Третья – кладбище-крематорий. И четвертое – изготовление памятников, благоустройство и прочее. Все четыре сегмента в ритуальной сфере четко выражены.

Кстати, смотрели японский фильм 2008 года, «Ушедшие»? Очень рекомендую. Получите массу полезных знаний о культуре погребения. 


О работе, культуре памяти и эффекте выгорания



– Часто людей приходится консультировать в вопросах смерти?

– Иногда приходится: убеждать в чем-то. Но когда они попадают в эти стены, они понимают, сколько для них делается… Здесь ведь никто не прикидывается, люди работают от чистого сердца.

– А работают у вас, конечно, люди, которые подготовлены к тому, что могут столкнуться с истерикой, неадекватным поведением и прочим?

– Людей у нас подбирать очень сложно. Эффект эмоционального выгорания присутствует, и мы теряем сотрудников. Потому что в нашей сфере сложно работать. Но, тем не менее, такие люди находятся.

– Бывает так, что человек сам появляется и говорит: «Хочу у вас работать!»

– Бывает. Они обычно заходят и говорят: «Так. Это мое, я чувствую!» Но только в конечном итоге из этого ничего не получается. Им только кажется, что они смогут. А когда уже не понарошку, а по-настоящему начинается ежедневный труд – тогда весь энтузиазм куда-то испаряется.

Вообще, нашу отрасль надо относить к культуре. Это культура памяти. К людям нашей отросли надо относиться как к врачам, учителям и священникам. Мы этого заслуживаем. По крайней мере, это относится не к временным людям. К сожалению, как и в любом деле, есть у нас как профессионалы, так и люди порочащие профессию.

Бывает, работал человек, скажем, в милиции. Уволился, купил себе «Газель» и начал по старым связям покупать себе клиентуру. Откуда у нас порочная практика с недобросовестным обслуживанием? Да просто информацию покупают. Человек только отошел, только врач дверь закрыл – через 30 минут в квартиру уже заходят. Предлагают услуги. Вот откуда они узнали? Понятно, что услуга будет дороже, проведена не профессионально, с рисками.

– Много таких в Новосибирске сейчас?

– Много. Серьезных фирм в городе – может 4-5. Все остальные просто покупают информацию.


О российских и зарубежных кладбищах и том, почему они так сильно отличаются друг от друга



– Может человек при жизни забронировать себе ячейку в колумбарии?

– В нашем случае – да. Более того, сейчас в Новосибирске пошла правильная тенденция – создание семейных склепов. Есть примеры, когда люди делают склепы в 4 этажа вниз – для традиционных захоронений и тут же устанавливают колумбарные стеночки – прямо на своем месте захоронения. У нас даже есть один человек, который привозит останки всех родственников из области и тут их всех «собирает». Потому что хочет, чтобы все были вместе. Он так видит мир, он дошел до этого… Знаете, чтобы потом никто с кисточкой и с водой не бегал по территории, не сбивал себе ноги: то же Заельцовское кладбище – 200 Га. Но это болезнь не только города Новосибирска. Это вообще проблема России.

– Как думаете, почему за рубежом кладбища все окультуренные, с постриженным газоном, туда люди приходят погулять, поговорить. А у нас – часто жуткое что-то, бессистемное, местами похожее на помойку?

– Тому есть много причин. Но главная: в послереволюционный период, был момент, когда все старые царские кладбища изменили свое местоположение – и в том числе, в Новосибирске.

«Смена места жительства» произошла после сороковых годов. Кладбища начали «жить» в новом месте, переехали на край города. Их места заняли заводы, жилые дома, парки. Но город двигался очень быстро. А они не успевали даже дороги сделать, огородиться.

А теперь сопоставляем с зарубежьем. Не надо говорить о том, что у России нет традиций. Почему знаменитое парижское кладбище Сент-Женевьев-де-Буа (очень рекомендую туда попасть, чтобы потом сравнивать) называется «Русское»? Не потому что дворяне и эмигранты первой волны туда ушли. А потому что похоронены они по русским традициям. То есть до революции в России были традиции формирования семейных склепов. Французы «подсмотрели», и теперь весь Париж хоронит так. А мы – забыли.

Традиции наши живы, их просто нужно вернуть... Почему там ухоженные газоны? Потому что у них кладбища с места на место не переезжают. А еще там есть такая форма опекунства – когда место захоронения брошено (бывает же, родственные связи теряются) за местом закрепляется новый опекун. Который останки не убирает, а просто на обратной стороне памятника пишет. Но имеет право воспользоваться местом для дальнейшего захоронения. Тем самым, город не расширяет площади. Разрешается лишь проводить ритуальный фитодизайн – то есть благоустраивать территорию. Все это, конечно, делается за деньги… нам еще нужно немного дорасти до этого.

В Закаменском крематории через некоторые время мы планируем захоронение урн в землю. Будут тоже сектора – с памятниками.


О том, что остается от человека



– Человек полностью сгорает в печи?

– От человека остается примерно 2.5 килограмма праха. Есть такая машинка – называется «кремулятор». Если остается какая-то костная масса, она просто-напросто перемалывается и превращается в порошок. И все это герметизируется в капсуле общим весом приблизительно 2.5 килограмма.

Кремация проходит при температуре 800-900 градусов и биомасса выжигается абсолютно вся. Ничего больше не остается. Длится процесс кремации в среднем 1.5 часа, в зависимости от веса человека.

– Может быть, есть какие-то особые требования к гробам?

– Требование одно: металлические части все снимаются – ручки, кресты, защелки, кроме гвоздей. Уже после процедуры кремации все металлические гвоздики с помощью магнита «вынимаются» из праха. А перед кремацией само тело проверяется на наличие кардиостимулятора, каких-то металлических вставок.

– Говорят, что больных раком нужно только кремировать...

– Да: а также туберкулез, СПИД… Дело даже не в кремации. Дело в том, что с ними просто опасно работать, прикасаться… Поэтому стараемся максимально ускорить процедуру. Например, не заносим зараженные тела в Зал прощания. Это делается для того, чтобы, по возможности, уберечь родственников, да и местных работников.

Это касается не только крематория, и других объектов тоже. Дома прощаться не желательно. Чем раньше увезем из дома ушедшего из жизни, тем здоровее будут все остальные. Не желательно также мыть тела ушедших на квартире. А это, к сожалению, происходит часто.



– В Комнате прощания стенд стоит с разноцветными камушками. Что это?

– Есть такие технологии, когда из волос, праха делаются искусственные камни, структура которых совпадает с ДНК. Идея такая, что родной человек всегда будет с тобой. Это как раз стенд европейцев, которые к нам приезжали, чтобы рассказать об технологии. Но я, честно говоря, отношусь ко всему этому очень осторожно. Мы эту услугу не предлагаем… Но стенд – стоит.


Про Белый тополь и дороге в рай



– Слышали что-нибудь о программе «Белый тополь»? Есть в Новосибирске люди, которые много сделали для Новосибирска, и даже являются лицом города… но почему-то незаслуженно забыты.

Таким, например, является Тихомиров Николай Михайлович, – человек, который достраивал железнодорожный мост, возвел собор Александра Невского и был похоронен у стен собора. Долгое время ходила легенда о проявляющемся месте захоронения на асфальте.

Позже могилу вскрыли, захоронение перенесли на Заельцовку и забыли на 36 лет. А мы создали памятник – он стоит на Заельцовском кладбище. А также памятник «Фросе Бурлаковой» (Екатерине Савиновой), Варваре Булгаковой – все это дело наших рук.

В мае в Новосибирске пройдет историко-культурная выставка. Мы собираем отраслевиков, приезжает весь регион. Не только ритуальная: мы еще и об истории города расскажем. Называться будет «Белый тополь». Знаете почему? Потому что это библейское дерево: как известно, дорога в рай указана серебряными и белыми тополями.

– Вы мистик?

– Я даже не верующий.

– То есть каждый день, сталкиваясь со смертью, вы полностью отдаете себе отчет, что дальше ничего нет?

– Не будем углубляться в этот вопрос... Просто хотелось бы, что Господь был к людям справедливей.



Вопросы задавала Светлана Фролова

Фото: Светлана Фролова

.