«Лето»: манифест свободы, апофеоз любви
С выхода в прокат фильма Кирилла Серебренникова с магическим названием «Лето» про Виктора Цоя в Новосибирске началось долгожданное время года.
Пока Кирилл Серебренников сидел под домашним арестом по «делу Седьмой студии», 4 июня его фильмом открылся фестиваль «Кинотавр». А чуть раньше Каннский фестиваль, где 9 мая состоялась мировая премьера «Лета», наградил его призом за лучший саундтрек. Директор международного смотра Тьерри Фремо сообщил СМИ, что он при посредничестве МИД Франции отправлял Владимиру Путину просьбу отпустить Серебренникова в Канны. Но что уж тут.
Режиссер монтировал свой фильм тоже под домашним арестом. А снимал его тогда, когда ничто не предвещало беды. Свободный человек в свободной стране сделал «Лето» апофеозом свободы, если она внутри. Политика с ее пропагандой и агитацией не затрагивает души героев картины; их волнует только творчество, и они летят по жизни на крыльях – талантливые, сильные, влюбленные. Проблемы с властью если и настигают их, то проходят по касательной, и только прозрачные намеки, как в проклятую пору эзоповых речей, проскальзывают по краю сюжета. Эпизодический персонаж Лии Ахеджаковой, в чьем доме был устроен сумасшедший квартирник с выходом в астрал, включает телевизор с дорогим Леонидом Ильичом, бормоча: «Зима прошла, настало лето, спасибо партии за это». А разговор лидера группы «Зоопарк» и БГ протекает в философской плоскости: «Надо записать альбом Цоя, пока не поздно» – «А что может случиться?» – «Армия, семья, дети, алкоголизм. Мало ли что может случиться с человеком у нас в стране».
Лето 1981 года. Время становления первых рок-клубов, «Зоопарка», «Аквариума», «Пикника», виниловых пластинок с композициями Игги Попа, Лу Рида, Дэвида Боуи, Mottthe Hoople, Talking Heads, предтечи великой песни Цоя «Мы ждем перемен», триумфа «Наутилуса», ДДТ, «Алисы» показано рельефно, зримо, узнаваемо, и узнаваемо не поступью советского террора, а бытовыми реалиями, превращенными в поэзию.
Оператор Владислав Опрельянц бережно выстраивает ностальгический черно-белый мир обшарпанных коридоров, расхлябанных дверей, поцарапанных стен, изгвазданных гримерок, утрамбованных коммуналок, дворов, подворотен, клубов, плавающих в сигаретном дыму, пропитанных парами портвейна, звучащих случайными разговорами, слегка под Германа сливающимися в сумбурный гомон голосов, всего этого подполья, где рождалось великое, переплавленное в еще более великое. Легкокрылая камера переносится на берег, где Майк Науменко вовсю распевает свою песню «Лето» со всеми подряд рифмами, окруженный себеподобными подданными и прекрасной женой Наташей, которая этим вечером влюбится в Цоя. Очумелая музбанда, словно в ночь Ивана Купалы, пьет до одурения, скачет через костер, носится голышом, кидается в воды Финского залива. И нет преград, и нет предрассудков, и нет предателей, а только сплошное неконтролируемое счастье.
В таких идеальных обстоятельствах происходит знакомство кумира рок-тусовки Майка Науменко с самозванцами. Самозванцы – это никому не известный Виктор Цой и его друг-гитарист Лёня. Это на тот момент они самозванцы. Так запомним же этот момент. Впечатаем себе в мозг. Вот он, водораздел, положивший начало славе загадочного парня с невероятной харизмой: «Мой дом был пуст, теперь народу в нем полно». Будущий рок-идол многих поколений смущен: «Это пока так, черновик».
Первый концерт новоиспеченной группы грозит провалом. Ребята вот-вот потонут, но не в море аплодисментов, а совсем наоборот. На подмогу приходит Майк с гитарой, и на фоне зала четко вырисовываются силуэты – того, кто находится в зените славы, и того, кто будет им благословлен. Майк Науменко – Вергилий, крестный отец, ангел-хранитель, наставник, друг. Тема соперничества и конкуренции, неизбывная в творческой среде, пригашена. И даже любовный треугольник оказался без острия. В другом фильме про музыкантов, правда, вполне себе заурядных – «Кино про Алексеева» Михаила Сегала – как-то было сказано, что любовь, это когда ты даешь любимому человеку то, что ему больше всего нужно. В кино про Цоя и про «Кино» Майк Науменко дает любимой жене и любимому другу возможность остаться ночью вдвоем. Он дает им свободу выбора.
И не случилось измены, предательства, вранья, всего того, что накалило бы драматургический конфликт, насыпало в картину перчику, добавило современного звучания, придало якобы жизненной достоверности. А случилась вера в человека, в то, что искусство облагораживает и возвышает. Ведь это фильм-ностальгия, фильм-воспоминание, фильм-посвящение, и посвящается он тем, «кого мы любим». А любви свойственно идеализировать объект, сохраняя в памяти самое светлое и стирая то, что ее омрачает. Яркий образ талантливых личностей, гармония их внутреннего мира, дивная атмосфера творчества – главное достижение «Лета». Пьянство и разгул, метания и поиски, комплексы и психозы никуда не делись.
Оппоненты упрекают «Лето» за то, что так не бывает. Еще на уровне сценария «Лето» вызвало недовольство БГ, узревшего искажение действительности (а может, потому, что не он там главный и не он там гений). Напарник Виктора Цоя Алексей Рыбин отказался встречаться с актером, нацеленным на встречу с прототипом, посему вместо него в фильме фигурирует вымышленный гитарист Лёня. Но никто и не собирался снимать документальное кино, не вписались бы туда изобретательные приемы Кирилла Серебренникова.
Если в художественную ленту документальная хроника обычно добавлена черно-белыми кадрами, то здесь работает перевертыш. В безупречно выстроенный черно-белый визуальный ряд вкраплены нафантазированные цветные кадры (нерезкие, низкого качества), стилизованные под любительскую съемку. А как, если не с помощью прекрасного вымысла, можно было рассказать о музыкантах, которые сами сочиняют свою жизнь! У них реальность перетекает в ирреальность, как явь в сон, как обыденность в алкогольную эйфорию. Они выпускают наружу свои фантазии, вызванные культовыми композициями западных кумиров, и тогда кадры «Лета» выстраиваются в музыкальный клип, в котором начинают петь все поголовно – пассажиры, прохожие, соседи, обведенные белым электрическим контуром, осыпаемые светящимися брызгами. Зал рок-фанатов беснуется в нирване, уносимый единым потоком преклонения и восторга, объятое ими пространство фосфорицирует, искрит, расширяется до Космоса.
И тут в кадре появляется совершенно театральный персонаж по имени Скептик (Александр Кузнецов). Он спускает зрителя с небес на землю, помахивая плакатом «этого не было». А может, он-то и есть выдумка, воплощение гиперреализма, порожденное похмельными глюками. Решайте сами, быль иль небыль, быть или не быть. В зависимости от того, как смотрите на жизнь. Но, как бы вы на нее ни смотрели, Цой жил, Цой жив, Цой будет жить.
Яна Колесинская
На фото: кадр из фильма «Лето»