«Идиот»: бедный рыцарь в зазеркалье

В театре «Старый дом» поставили «Идиота» Достоевского. Вернее, переписали – сообразно реалиям сегодняшнего дня. В котором, похоже, с ума сошли абсолютно все. Потому что им не во что больше верить.

Сюжет остался тем же, известным из курса школьной программы. Правда, за исключением некоторых деталей. Только вот обстоятельства истории изменились. Теперь перед нами сегодняшний день, со всеми его атрибутами — истеричными песнями Монеточки, смартфонами, дизайнерской одеждой и разговорами, разговорами, разговорами — большей частью, о самом важном в нашем мире — то есть, о деньгах и власти.

Главные герои романа Достоевского «Идиот», в основном, молодые люди — от 23 до тридцати. Если перебросить кальку на современность, это как раз то самое поколение, которое выросло уже в другой стране — на мертвых развилинах СССР. И только тридцатилетние еще помнят мультик «Ну погоди!». Те, что помладше, живут уже другими мультфильмами, мэмами и категориями, говорят на другом языке, и с крайнем презрением относится к русскому замшелому — как к чему-то глубоко архаичному. Находятся в глубоком кризисе смысла. И, возможно, по этой самой причине Достоевского не читают, предпочитая следить в ютубе за стримами радикальных блогеров с ружьями наперевес.

И доминируют сейчас тоже уже совсем другие герои. Деньги — чуть ли ни главное действующее лицо этой пьесы. Здесь уже нет в полном смысле этого слова князей. Зато есть семьи богатые, и те, которые когда-то таковыми были, все потеряли, на этой почве свихнулись, и теперь изо всех сил стараются все себе вернуть — причем, любыми способами. В сущности, не зря в этом мире бестселлером стал роман Джорджа Мартина. А зеркальный лабиринт из американского телесериала «Твин Пикс» уже давно превратился в норму жизни – когда все не то, чем кажется. А бывает, что и с точностью до наоборот.

Прокаченный со всех сторон Гаврила Иволгин (Ян Латышев) на высоких тонах рассуждает о социальных лифтах, вернее об их отсутствии, совершенно в риторике навальнистов. А юная дурочка Аглая (Анастасия Пантелеева) транслирует в вольном пересказе подростка-недоучки либеральные идеи, густым потоком льющиеся из ютуба. Одному из них не нужно уже бороться за место под солнцем, ибо родители давно и прочно это самое место пометили. Другому же ничего не остается, как заполучить привилегии — с помощью одного из самых древнейших, почти бескровных способов — женитьбы.

Князь Мышкин (тут уместно напомнить, что одно из первоначальных названий романа было «Князь Христос») на этот раз выглядит в прямом смысле, гостем этого мира. Таким зрителем — наблюдателем, вынужденным стать участником одного большого преступления. Интересно, что слово «идиот» в разные эпохи существования человечества имело и другие значения. В частности, «простолюдин», «простой, не знатный человек», «мирянин» — то есть рядовой, вне духовного сана, член христианской церкви, деревенский житель, человек из народа. Человек сам по себе, отдельно от государства. Политикой не интересующийся. А современное значение (то есть слабоумный или кретин) словоформа приобретает, по словам некоторых исследователей, в эпоху Ренессанса — то есть во время разрушения христианских ценностей. Что характерно, ровно таким же кретином выглядел христианин в глазах, скажем, обитателей античного мира. Точно таким же кретином выглядит и сейчас в глазах «элиты» простой человек из народа. Но идиотами они работяг уже не называют — место идиота заняло слово «быдло».

Правда, есть одна деталь: когда человек крестит кого-то портретом президента, очевидно, что с местной верой тоже что-то не так. Ну а про самого человека мы уже тоже говорили.

Сочетание же «Лев Мышкин» явно намекает на некоторое явное противоречие, которое содержится в самой природе героя. При этом, уже самим именем заложенном противоречии, когда-то давно — вероятно, еще в раннем детстве, покинувший дом, ухавший на лечение, Левушка, возвращается в совсем другой мир, — не тот, из которого уезжал. Он говорит, что в Швейцарии его вылечили (в романе, как известно, не так). И первое время мы видим только, вроде бы обычного, вежливого, не особенно социализированного человека. Но с каждым новым актом, с каждым новым знакомством, безумие будет в нем нарастать. Катализатором болезни выступят все окружающие герои, среда.

А так как в этом мире все черное стало белым, «черномазый» Рогожин (Александр Вострухин) скажем, в постановке Прикотенко, напротив – обесцвечен. «Не к роже рогожа, не к лицу епанча» – эта пословица, в сущности, о Рогожине и Аглае Епанчиной. Рогожа – это понятно что. А епанча – кстати, это одежда придворных. Парфен(ий) – целомудренный, девственный, – что можно к тому же читать и как необразованный. А Гавриилу Иволгина (Ян Латышев) в романе зовут коротко – Ганя. Что тоже явно указывает на снижение, ироническое понимание значения имени («моя сила – Бог», древнеевр.).

Кровь Мышкина, смешавшись с кровью нувориши Рогожина (в романе — обмен нательными крестами), создаст нужный прецедент для проявления заложенного раздвоения. А с ним и постепенно полностью проявит себя окружающий мир. В котором, похоже, все (то есть абсолютно все) — идиоты.

Но чем в большее безумие будет впадать тело, тем больше будет вокруг (живой?) воды. Не даром во многих священных текстах Христа сравнивают с полноводным источником. И по законам драмы, плотину эту когда-нибудь окончательно прорвет.

Идиот Андрея Прикотенко — это не только персонаж романа, и не только актер-фокусник Анатолий Григорьев. Идиот в этом тексте многомерен. Благодаря сценографии и режиссеру, все герои романа превратились одновременно в отражения Мышкина и… подозреваемых. Каждый в какой-то момент сядет прямо перед зрителем-читателем, и будет допрошен — на предмет причастности к самому настоящему убийству. Только вот, кого здесь убили? Только ли неуловимо напоминающую Одри Хепберн в «Завтраке у Тиффани» Настасью Филипповну (Альбина Лозовая)? И кого она здесь олицетворяет, на самом-то деле?

Спектакль идет в общей сложности даже не четыре, а пять часов — включая антракты. Впрочем, с большой формой в «Старом доме» уже сталкивались — скажем, на «Пер Гюнте» или «Трилогии». Конечно, к концу представления в зале останутся только самые стойкие. С одной стороны, это, в некотором смысле, результат естественного отбора. С другой — вывод из самой структуры спектакля, в котором каждый из актов — в общем-то, завершенное художественное высказывание о сегодняшнем дне.

Смотреть на этих героев одновременно весело и страшно. Потому что в любой момент может наступить обострение. И тогда «старообрядец» Рогожин вдруг вытащит заточку из рукава. А обиженный на жизнь «умница и интеллектуал» Ипполит (греч. «Отпускающий лошадей», то есть вожжи в прямом и переносном смысле) Терентьев (Мамлин Тимофей) от монолога о христианстве, атеизме, смысле жизни и бессмертии флегматично перейдет к оригинальному способу самоуничтожения. С видимым трудом вставит винтовку сам себе в анус, и нажмет на курок в прямом эфире. И на этот раз (опять же, в отличие от романа) все закончится успешно, под патетическое завывание саундтрека из «Космической Одиссеи» Кубрика. А отчего все это, спросите вы? Действительно ли от неизлечимой болезни? Но скорей всего, болезнь эта называется - обида и одиночество. Тотальное одиночество. Как известно, «люди и созданы, чтобы друг друга мучить...» считает он. Кстати в спектакле персонажи почти беспрерывно орут друг на друга, издеваются друг над другом, — что в целом только подтверждает этот тезис.

Помимо того, что люди новой формации полностью потеряли смысл в этой жизни, они еще и тотально одиноки. В этом мире нет любви. То есть от слова вообще. Вместе с кризисом христианства на планете, куда-то исчезла и любовь — любовь к мужчине, к женщине, к человеку. И даже к самому себе. Люди, вечно сосредоточены на какой-то ерунде, вроде добывания денег и соревнований в статусности. А смысл жизни сейчас сводится к тому, чтобы к финалу ее самым красивым, богатым и обиженным на всех улечься в гроб.

Но это ничего: дойдя до предела, даже самая никудышная невеста (а христианская душа, как мы помним – это Невеста Христова) все равно получит новую жизнь. Конечно, если захочет именно этого.
  
И я сейчас не про религию даже.

Светлана Фролова
Фото: Ольга Матвеева, предоставлено пресс-службой театра «Старый дом»